Елизавета Дейк

            *  *  *

Да, он придет – этот  день-храм.

Я его возводила всю жизнь –

не из вечного камня:

из смертных, как люди, деревьев,

умевших дышать,

любивших небо и жизнь.

Храм этот вовсе не мрачен:

здесь звучат Моцарт, Рахманинов, Бах,

и картины на стенах: Моне, Гоген, Ренуар…

Слава Богу, пока он в лесах,

и работы хватает.

Но когда завершатся дела,

я сюда получу приглашенье

с приветливой надписью:

«Елизавете» –

на светлом конверте.

А внизу, мелко-мелко:

«Извещенье о смерти» –

конечно, моей. 

               *  *   *

Как снежинка – с порошею

На вершину сосны, –

Я судьбою заброшена

В край, который ни сны

Нагадать не могли мне, ни

Вся цыганская лесть,

Что под щедрыми ливнями

Рада розой расцвесть.

Здесь, как в роще с оливами,

Не с руки поспешать,

И морскими приливами

Прибывает душа,

А навстречу ей ласково

В небе плещется синь,

Здесь не кажутся сказкою

В озерцах караси.

Здесь, от холода прошлого

И от  мает вдали,

Ощущаю подошвами

Благосклонность земли.

                  Зоопарк

Андрею Склярову

Есть зоопарк без клеток и заборов.

Здесь все друзья гостям, друг другу, миру.

В семье нет места тем, чей злобен норов:

Предателям, завистникам, задирам.

Здесь черепахи в чехарду играют,

Улитки увлекаются прыжками,

А волки сыплют на дорожки гравий

Под оком неусыпным пеликаньим.

Однажды слон слонихе в день рожденья

Принёс охапку розовых фламинго.

Букет из вазы вылез, к сожаленью,

Внеся в обед обидную заминку.

Здесь попугай читает всем поэмы,

К высокому искусству привлекая.

Ленивцы трудятся, летают эму

И прыгают от радости тупайи.

Все говорят, что ясными ночами,

Когда деревьев сини силуэты,

Служители в аллеях замечали

Потерянно бредущего поэта…

                  Танец одиночек

                                           Б.Е.М.

В Телль-Авиве синей ночью

Снова вижу, как когда-то,

Призрак праздного шабата –

Присный танец одиночек.

Машинальный жест отточен,

Сердце рвётся, кровоточа.

Взгляд в себе сосредоточен,

Отрешён от всех, отчаян.

Ярость тяжкого молчанья

Метит племя одиночек.

Шёлк доверия непрочен.

Нам бы лада – мы играем

В тесный обруч с острым краем –

Круг сомнамбул-одиночек.

И танцуем что есть мочи,

Видишь – здесь никто не хнычет.

Горстка нас – и нам привычен

Горький танец одиночек.

Видел небо звёздной ночью?

Люди лгут и тут исправно:

От Цефея до Центавра –

Сплошь созвездья одиночек.

Маагаль хаим порочен,

Скорбный танец одиночек.

Телль-Авив – Москва

                        *  *  *

Я могла научиться топить горе в вине

И отринуть мир с его диким мерилом вины и платы.

Не дано на дно. Не дано забыть, что душа крылата, –

Не сломалась. И ещё тысяча и одно НЕ.

Я могла покориться течению и волне –

Милосердна мучная мгла мизерных забот и мыслей.

Девиз стаи – стань как все, иных не причислим,

Не возлюбим. И ещё тысяча и одно НЕ.

Я могла, наконец, просто спятить вполне

И безумия плотным пологом заслониться от всей Вселенной.

Уберёг Бог, не сгубил душу нетленну.

Не покинул. И ещё тысяча и одно НЕ.

           Александр Десницкий

                     *  *  *

Взорвался чужеродный Карфаген.

Умы осколки раздробили…

В избе просевшей суета,

И красный угол тень скрывает,

Радушья нет, уходит красота,

Семья редеет, а народ мельчает.

Забыли бога, день сокрыло тьмой,

Заполонила души жадность,

Всё заглушает жуткий волчий вой,

Справляют пир разбой и праздность.

Черны, заброшены поля,

Ни зги не видно: всё в тумане,

Смертями унавожена земля,

Былого тени на аркане.

Мы с Вами до сих пор не смыли.

Инна Еремеева

           *  *  *

Сбросим маски,

Но под ними

Только слёзы и беда.

Как расстанемся чужими? –

Мы родные навсегда.

Помнишь, мчался ветер грубый,

Загоняя нас в любовь,

Зацелованные губы

Стали красными, как кровь.

И звезда над нами пела,

Распустив лучи-крыла,

Я тебе в лицо смотрела

И счастливою была.

                                 Художнику Михаилу Паку

Смотрите – на кончике кисти

Набухла зелёная почка,

И вязкая, клейкая краска

Поставила жирную точку.

На бледной размытой сини

Мелькают весенние птицы,

И я вдруг подумала: мне бы

В картинах твоих очутиться.

В картинах твоих очень жарко,

И весело тоже, должно быть,

Тебе рисовать всех не жалко,

И в каждой картине есть новость.