Владимир Сергунин
* * *
Сказка за сказкой,
Из сказки да в сказку…
Знать, суждено тому быть.
Мир – как раскраска!
Маску – на маску
Едва успеваю сменить.
Фея любви
И волшебники злые,
Младший и «вечный» Дурак.
Но всякий раз
Это словно впервые…
Мне не привыкнуть никак.
Меркой невидимой
Слог отмеряя,
Строить мудрёный сюжет,
Так никогда
До конца и не зная,
Выйдет ли что, или нет?
Но Зло с Добром,
Как косицу, сплетая
В непостижимую нить,
Не перепутать бы – кто побеждает…
Ну и столы всем накрыть…
* * *
Впечатление от книги
Елены Кантор
«Песок и Воздух»
Капризный ветер путал направленья.
В недоуменье кособочился бархан
И всё пытался отползти с дороги,
Но тут и там пески…
Вот так и мы.
* * *
Андрею Склярову
на его героический цикл
Что, опять жизнь съездила в морду?
Вижу, свежий фингал прячешь.
Понимаю, что ты – очень гордый,
По таким пустякам не плачешь.
Лишь умоешься матом и снегом,
Докрасна растерев щёки.
Шмыгнешь носом, закатишься смехом.
И родятся новые строки.
* * *
Е. Семёновой
Всё пройдёт, и это тоже…
Отстоятся пена, муть…
Пусть на мир ты смотришь строже
На чуть-чуть.
К ночи память растревожишь,
Но достав александрит,
Вновь на дно ларца положишь…
Отболит, перегорит…
Андрей Скляров
Человек с филином
Владимиру Сергунину
Над заснеженной тайгою
Холм виднеется высокий,
На его вершине голой
Замер старец одинокий.
Кто он – этот бородатый,
Седовласый великан,
В шубе серо-синеватой,
Покрывающей весь стан?
Что собой он представляет –
Чародей он, вождь иль бог?
Что за пламень полыхает
У его застывших ног?
Приглядись – горит без дыма,
Плавя утренний мороз,
Свиток, на котором имя
(Константин Великоросс).
Свиток тот, горя искристо,
Продолжается ростком –
Тонким, маленьким, трилистным,
А росток – свечи бруском.
А свечу старик огромный
Пред собой в деснице держит,
Озаряя светом ровным
Лоб морщинистый и вежды.
А на шуйце, вознесённой
Над седой главою старца,
В рукавицу облачённой
И сжимающей кнут в пальцах,
Филин грозно восседает,
Пялясь жёлтыми глазами,
Купол звёздный застилая
Разведёнными крылами.
Ты стоишь заворожённо
У васильевской картины,
В дивный образ погружённый,
Как в бездонную пучину.
Сколько в нём духовной мощи!
Сколько символов в нём мудрых
И красы земель полнощных –
Пусть суровых, но не скудных.
Ты красой и мощью этой
Не устанешь восхищаться,
А вот в символах заветных
Трудно будет разобраться.
Но как только разгадаешь
Ты художника задачу,
На судьбу отчизны взглянешь
И на жизнь свою иначе.
Июль 2005 г.
* * *
Ты снова бьёшь меня, судьба,
И снова я сопротивляюсь.
Твоя нещадна молотьба,
Но я как в кузне закаляюсь.
Стремишься ты меня сломать,
Мне нанося за раной рану,
Но я уже готовлюсь стать
Клинком булатным иль катаной.*
* самурайский меч
С юбилеем!
Иосифу Бобровицкому
Стукнуло, Иосиф, семьдесят тебе,
Но об этой дате незачем скорбеть,
Ведь душой ты молод, и твоё перо,
Как и прежде, тонко, щедро и остро!
Фёдор Титов
Орденские планки ветеранов
Вместили всё: бои и раны,
Победоносный путь солдат.
И в них заслуги ветеранов
Цветами радуги горят.
В них кровь, выносливость, седины,
Солдата твёрдая рука.
Они сливаются в единый
И светлый путь фронтовика.
И пусть дороги огневые
Известны будут сыновьям,
Но чтоб не ведали живые,
Что довелось изведать вам.
Памяти Валентины Карлышевой
Скончалась ты скоропостижно,
Причину трудно мне понять.
И сердце встало неподвижно,
Мне повернуть бы время вспять.
Я из семьи один остался.
Да и родных уж многих нет.
Такой вот участи дождался,
Померк от горя белый свет.
Я жду тебя – хотя напрасно.
Днём, ночью, в предрассветной мгле,
Ежеминутно, ежечасно,
На опустевшей вдруг земле.
|