* * *
Жизнь открывается просто.
Глянешь: чего только нет…
Ларчик заветный – берёста,
Коробочка из-под конфет.
Метрика с годом рожденья –
Год неулыбчивый тот,
Что засевает лишенья
И катастрофы пожнёт.
Жёлтые ветхие снимки,
Образы милой семьи.
Где они все, невидимки,
Крепкие корни мои?
Жизни неведомой завязь,
С жизнью трагической связь,
Вот я гляжу, улыбаясь,
К деду плечом прислонясь.
В утренней бодрости, в силе,
Перед глазами стоит…
Дед мой давно уж в могиле,
В общей Сибири зарыт.
Снов моих серые тати,
Обысков сумрачный пыл.
След от сургучной печати
Письменный стол сохранил.
Что ни лицо – то потеря,
Что ни судьба – то беда.
В общие лозунги веря,
Как же мы жили тогда?
В эти подъёмы и взлёты.
В эти прыжки и скачки…
Вот они, старые фото,
Грамоты, справки, значки…
Профиль на них низколобый,
Цифра, параграф, печать.
В двери стучат, и попробуй
Скрыться и не отвечать…
Как же мы выжили?
Дожил
Как же до этого дня?
Прожил,
Прошёл,
Подытожил.
Кто же здесь? Может, не я?
О, как непросто, непросто
Давний свой след узнавать!
Ларчик запретный – берёста.
Может быть, не открывать?
1987
Портрет
Мне захотелось тебя написать обнажённой,
В глади зеркал отражённой и неискажённой,
Страстное гибкое тело в осенних лучах,
Стройные линии ног, и спины, и причёску,
Нежную матовость кожи, лишённую лоска,
Голову вполоборота и пылкость в очах.
О, эти светлые с лёгкой улыбкою очи!
Я не видал, как сверкали они среди ночи
Полубессонной – под арками тонких бровей,
И как смыкались усталые в сумраке смутно,
Бережным их не будил поцелуем под утро –
Ты не дарила ни разу мне ночи своей.
Красками можно схватить и оставить мгновенье,
Остановить на ходу, как стоп-кадром, движенье
Пальцев, ласкающих, трепетно плавно скользя,
Но вот твой голос, твой бархатный, меццо-сопрано
Можно, пожалуй, найти средь октав фортепьяно,
Выразить словом, а красками – всё же нельзя.
Мрамор крошится, в холсте подсыхает основа,
Сыплются краски. Но тленью материя слова
Не поддаётся, поскольку материи – нет!
Значит, не только на блёклых бумажных страницах,
А и в каком-то сакральном альбоме храниться
Будет подаренный вечности этот портрет.
1-3 декабря 2000 г.
* * *
За всё положено платить.
За хлеб и соль – платить деньгами,
За солнце – хмурыми деньками
И риском насморк подхватить.
Расплата за июнь – январь,
Что стал замедленным ответом,
Когда любая Божья тварь
Страдает от мороза с ветром.
Расплатою за правду – ложь,
За ложь – убийственная правда,
Что душу повергает в дрожь,
С которой никакого сладу.
Годами жизни – за успех,
А за удачу – неудачей,
Поскольку мир для нас для всех
Вот так устроен – не иначе.
Казалось бы, любовь – вот дар.
Ты за него бы всё отдал.
Но всё – не нужно. Платишь мукой,
Обидой, ревностью, разлукой.
Оставшись под конец без сил,
Ты понимаешь: мир – кассир,
Что всё учитывает в смете,
И ты её оплатишь смертью.
18.11.2000
|