ИОСИФ БОБРОВИЦКИЙ

ДМИТРИЙ КЕДРИН ПЕРЕЧИТЫВАЕТ А. К. ТОЛСТОГО, 1944год.

 – Одну б затяжку…

                  с пересохшим ртом

Он снова возвращается к работе,

А руки ищут исхудавший том

В коричневом тисненом переплёте.

У букинистов он его купил,

Ну а точней сказать, почти что выклянчил,

Пожалуй, никого он не любил

Сильнее Алексея Константиновича.

Бумага тонкая, высокая печать.

Зачем, бумага, ты горишь и рвёшься?

Не хочется страницы вырывать,

Как будто с лучшим другом расстаешься.

А помнится, в землянке на Велье*…

Хотя б затяжку… экая досада…

Перечитал балладу об Илье

И задохнулся дымом самосада.

* Вельё – озеро в районе города Валдай,  где Кедрин работал в 1943 в фронтовой газете.

ФЕВРАЛЬСКАЯ ЛАЗУРЬ

Зима не скупится на краски.

Снега не пустой контраст –

Они преисполнены ласки

И прячут мазки под наст.

Поэтому краски нежнее

Ложатся на снежный холст…

Иду не спеша по лыжне я –

Леса распушили хвост.

Синеют прозрачные тени

Берёз. Бирюза. Снегири.

Оттенки весенней сирени

И отсвет вечерней зари.

И явственно пахнет сиренью

В февральский лазоревый день,

Когда голубой полутенью

Цветёт на сугробах сирень.

Просил Есенин: «только нет, не ставьте памятник в Рязани».

По смерти не хотел поэт стоять в ущелье плоских зданий,

На площади средь пыльных роз бесплатным приложеньем к

                                                                                        скверу.

Его влекло в поля, где взрос, где он обрёл любовь и веру.

Весенний песенный разлив. Берёзки, обрядившись к лету,

Стоят, как памятник поэту от пробудившейся земли.

Над полем жаворонка пенье стозвоном врезано в зенит –

То грань его стихотворенья степною бронзою звенит!

Зачем же просьбе вопреки воздвигли памятник в Рязани?

Ему б берёзкой у реки глядеть на мир листвой-глазами.

ИННА ЕРЕМЕЕВА

*  *  *

Деревьям, праздно машущим ветвями,

Подобно птицам, в небе не кружить,

Так я машу, машу тебе руками,

Но не могу с тобой заговорить.

Паренье – птице; мне – стихотворенье,

Как пенье – птице; мне –  письмо в тетрадь,

Мне б научиться передать движенье,

К тебе – души движенье передать.

*  *  *

На груди твоей широкой – утешение,

На груди твоей широкой – вдохновение,

На груди твоей широкой не уснуть от ласк,

Я растаяла в мгновенье –

День погас.

Ночь раскроет звёздный веер в небесах,

И замрут смущённо стрелки на часах,

Будут кружевом одежды опадать,

Будет жажда, будет мёда благодать.

*  *  *

Папоротник стар,

Папоротник ржав,

Папоротник рыж,

Как рыжик в лесу,

Папоротник стар,

Папоротник прав:

Осень прошла,

Зима на носу.

*  *  *

Нагорожен город,

Город на горе,

Как заря взыграет –

Крыши в янтаре.

Розовы иль жёлты

Окна по утрам,

Если встанешь рано,

Их увидишь сам.

*  *  *

Не Сольвейг я

И ждать тебя не стану,

Больное сердце

Отнесу к врачу,

И попрошу:

Зашейте ниткой рану,

Я утром ранним

Снова жить хочу.

Предателю

Спасибо за урок,

Погоревав,

Предамся новой жизни,

И пусть зовёт

Настойчивый звонок,

Я знаю – ты

Звонишь из прошлой жизни.

БОРИС ВАСИЛЬЕВ-ПАЛЬМ

ЦЕРКОВЬ ИОАННА ПРЕДТЕЧИ В КЕРЧИ

Несть числа на земле всяким храмам

Величавым не очень и скромным.

Приобщась человеческим драмам,

Разбрелись по просторам огромным,

Свой у каждого лик, свои плечи,

Своя мера и счастья и горя…

Я люблю Иоанна Предтечи

Храм старинный у самого моря.

Он похож на корабль трёхмачтовый:

Три креста его движутся по небу,

А по жизни плывёт, чтобы знать что вы

В нём спасётесь, не все, так хоть кто-нибудь.

Своей гаванью выбрав подножие

Легендарной горы Митридата,

Поднял крыши, на парус похожие,

И взлетает, как будто крылатый.