|
ЛЮДМИЛА ВЕЧЁРКИНА
*
* *
Между
тридцатью и сорока
потрепало
нас с тобой слегка.
На
разбег мы не жалели сил,
но
прыжок нередко подводил.
Между
тридцатью и сорока
как
любовь бывает глубока…
Кружево
весеннее лесов,
колокольчик
детских голосов,
алый
восхитительный рассвет,
сколько
же ушло на это лет?
Между
тридцатью и сорока
так
непостижимы облака
и
звезды ночной призывный свет,
и
небес блистательный совет.
Между
тридцатью и сорока
кажется,
что старость далека,
сильная
и ловкая рука,
усмирить
способная быка.
Между
тридцатью и сорока
за
грехи расплата велика,
и
хранится в сердце горький след
всех
несостоявшихся побед,
лучших
ненаписанных стихов,
дальних
неопознанных дорог…
У
судьбы необъяснимый слог,
каждому
давался свой пролог:
воспарить
иль кануть свысока
между
тридцатью и сорока.
Между
тридцатью и сорока
так
немного сделано пока…
* * *
Старинный
сад, заросший пруд
и
синий бархат небосклона.
Меня
здесь почему-то ждут
у
беломраморной колонны.
В
разгаре был прекрасный бал,
звучала
музыка Шопена,
луны
мерцающий опал
упал
в сиреневую пену.
В
сиянье стоязычных свеч
лишь
Вашим взглядам я внимала,
и
глаз восторженную речь
с
недоуменьем понимала.
Мои
движения легки,
я
не скрываю оживленья,
и
вальс раскручивал шаги
до
безоглядного круженья.
О,
наваждение весны!
Упругий
шёлк и звон браслетов.
Бывают
явственные сны,
но
неизвестно, сны ли это…
БУДИЛЬНИК
Рассекал будильник вечность,
укорачивая жизни,
и схлестнулась бесконечность
с равнодушьем механизма.
Пережёвывая сутки, запивая
соком ночи,
лихо склёвывал минутки
воровато, по-сорочьи.
Оголтелая чечётка, ни на миг
не замирая,
билась муторно и чётко туго
скрученной спиралью.
До утра вгрызалась в темя, ни
на йоту не измаясь,
зычно сглатывала время в
точку чёрную сжимаясь…
*
* *
Благодарствую,
Боже, за хлеб и за соль,
за
стаканчик вина, золотую фасоль,
за
сияние дня, что до капли испил,
что
в натруженных мышцах достаточно сил.
И
за то, что беда не задула очаг…
За
присутствие близких и здравие чад.
НИНА ГРАЧЁВА
*
* *
Что
слабой выведет рукою
В
ночи, на переломе лет,
Глухой
народною тоскою
Смертельно
раненный поэт?
Задумавшись
почти впервые
Над
Апокалипсисом дней,
Он
выведет одно: «Россия»,
И
слёзы станут солоней,
Он
будет жить в своей отчизне,
Глухою
раненный тоской,
При
бешеной дороговизне
И
чёрной низости людской.
Но
даже гибели в угоду
Он
не поступится судьбой, –
Россию,
Родину, свободу
За
Лету унесёт с собой…
*
* *
Я
Вас любила. Образ Ваш забыт
В
душе моей унылой и холодной.
Цветок
любви – он пошлостью убит,
А
я живу печальной, но свободной.
Я
Вас любила. Голос трепетал.
И
слёзы, чаще прежнего струились.
Пусть
кубка вешнего разбит уже фиал,
Душа
же помнит – звёзды в ней светились.
*
* *
Это
дивное золото Шлимана долгих раскопок.
Что
в музее лежит и сверкает, собою дивя,
Как
же странно оно для российских холопов,
холопок,–
Я
по залу иду, беспокойную мысль уловя.
Что
прекрасные ваши подвески для нищенок
наших!
Вот
растает чернеющий снег по обочинам тут,
И
тогда уж в сердцах бедноты – без обиды –
и фальши –
Сиротливые
розы, как золото, вдруг расцветут.
ХВАЛА ИМПРЕССИОНИСТАМ И ПРОЧИМ
Золотые
кофейники, красные рыбки и танцы
Как
полны зажигательной детской отвагой земной.
Рисовали
полотна не русские, а иностранцы,
Но
так близко России всё это, как праздник родной.
Серебристо-жемчужные
женщины стонут от жара,
И
в полуденных залах стоиь бирюзовая хмарь.
В
чёрных платьях красотки на жёлтых полотнах
Боннара
Исцеляют
мне боль головную, как раньше,
как встарь…
ЛЮБОВЬ ГОРФИНКЕЛЬ
ОДИНОЧЕСТВО
Что
сказать об одиночестве?
Как
поведать о тоске,
Когда
ночь длинней, чем хочется
В
лунном призрачном мирке?
Когда
чувства вереницею
Вдруг
нахлынут и сомнут,
Когда
зависть хищной птицею
Рвёт
тебя и бьёт как кнут.
Когда
утро, как спасение –
Наступающий
рассвет.
Когда
гул сердцебиения
Повторяет
только «нет».
Когда
звёзды так бесчувственно
из
безмолвия глядят,
и
вороны так бессовестно
За
окном твоим галдят.
ИННА ДМИТРИЕВА
*
* *
За
окном хмурый день и дожди, и дожди…
Серый
плащ натянула природа.
Грустный
взгляд осветли, потерпи, подожди.
Солнце
выйдет – уйдёт непогода.
Отшумел,
отшуршал золотой листопад,
Стала
озером мелкая лужа.
Скоро
шалью накроет простуженный сад
Белоснежно-метельная
стужа.
Будут
падать снежинки на влажный ковёр,
Будут,
падая, в вальсе кружиться.
Будто
руку волшебник над садом простёр
И
заставил метель веселиться.
В
Новый год загорятся на ёлках огни,
Станет
больше надежды и света,
А
расплавит весна белоснежные дни
И
войдёт звонкой музыкой в лето!
У ТЕБЯ ЕЩЁ ВСЁ ВПЕРЕДИ
У
тебя ещё всё впереди.
Не
тревожь моё сердце. Уйди.
Нет,
не радость пришла, а беда.
Мой
покой унесла навсегда.
Счастье
нам не откроет лица,
Не
подарит на верность кольца,
Твое
лето принять не могу,
Моя
осень на том берегу.
Будут
радости, встречи с другой,
Станет
самой тебе дорогой.
Сердце
робко сожмётся в груди –
Для
неё. Не тревожь. Уходи!
Осень
шепчет устало листвой,
Не
скажу я вдогонку: «Постой».
Не
окликну судьбу: «Погоди».
У
тебя всё ещё впереди.
*
* *
Решил
из жизни удалиться?
Все
думы прочь!
Поверь,
никто не удивится:
Всем
жить невмочь.
Судьба
за горло так схватила –
Рук
не разжать.
В
руках её таится сила –
Нам
не понять.
Кого-то
с радостью задушит
В
короткий миг,
Кого-то
мучает и сушит,
Чтоб
боль постиг.
Терпи.
Нам всё дано от Бога.
Пиши,
твори.
А
что трудна твоя дорога,
Не
говори.
ЧЕРНОБЫЛЬ
Природа
от горя засохла,
И
смотрит больными глазами.
Здесь
птичья капелла заглохла –
Не
петь ей весной соловьями.
И
хлеб на полях не родится,
И
луг не чарует цветами.
Здесь
ветер зловещею птицей
Пронёс
злую весть над полями.
Смерть
с пляской весёлою вышла,
Костями
дробя мостовую.
Беда
и спалила и выжгла
Из
города душу живую.
Безмолвно
стоят мертвецами
Деревья
с пожухлой листвою,
И
что-то случилось с часами –
Здесь
дьявол заведует тьмою.
ВАЛЕРИЙ ДУДАРЕВ
|